-Синкансен-

Tsugi no eki wa - Toukyou

Различные образы во сне, являлись философу один за другим, обрабатывая восстановленные им воспоминания, затрагивая глубокие и острые для него темы. Однако решимость и переизбыток воспоминаний позволили Акайо получить полноценный восьмичасовой сон. Его пробуждение больше походило на внезапное перемещение из одного мира в другой. Из мира боли и безысходности, в мир, где у этой боли есть причина и возможное решение, цель. Незримая энергия, эссенция души что волшебным образом заставляет людей начинать новый день. Цель, что разбивает любые заклятия, сводя на нет любую слабость и печаль, игнорируя даже самые чудовищные обстоятельства внешнего, материального мира. Та самая цель, что всегда была и будет проводником в маленький островок безмятежного, духовного мира, возлежавшего в неблизком свету подсознания, тонкой проекции человеческой сути. А для достижения любой цели необходимо соразмерно и своевременно созидать и поддерживать, во избежание хаоса и разрушений. Нужна тщательная и ощутимая подготовка, во избежание неудач и провала. Пролежав на кровати, минут с десять, осознавая происходящее, Акайо со скрипом каждого сустава, поднимается и вычесывает свои длинные и спутавшиеся за всё время волосы, после чего неспешно направляется в ванную.

Прополоскав горло, Акайо тщательно омывает лицо холодной водой, пробуждая организм и обновляя свою нервную систему, основательно настраиваясь на предстоящую медитацию. Юноша погружается в заранее приготовленную ледяную ванну, в которой будет сидеть неподвижно ближайшие полтора часа. За это время ему предстоит перебороть не только свои желания, но и мысли, постепенно настраивая характер на грядущий путь. Его решительность не позволяла ему покинуть ванну, пока в ней не растает каждый кусочек льда, впитав в себя весь негатив и проклятия, наложенные им на самого себя. От воды исходил еле видимый пар. По окончанию процесса, после того как Акайо покинул поглотившую его самонаправленную дамнацию воду. Складывалось ощущение, что вода изменила свой цвет, несколько потемнела и покрылась странной плёнкой, еле заметной и бесцветной, но крайне приставучей к любого рода поверхностям. Юноша вряд ли замечает её, но подсознательно предостерегаясь, смывает её в душе, меняя температуру воды от леденящей сквозь кости, до невыносимо обжигающей, намереваясь закалить своё тело как сталь.

После гигиенических процедур, Акайо сушит и пересобирает волосы в тугой хвост с небольшим пучком на макушке, а после, приступает к разминке. Он разминает тело от пальцев ног до макушки головы, прогревая и пробуждая каждый мускул. Окончательно проснувшись, юноша выпивает горячий кофе, попутно собираясь с мыслями и подбирая тёплую одежду. Оболочкой философа должны стать плотные брюки, утепленные изнутри, чёрная футболка, оранжевая рубашка, темные жилет и пиджак. А его защитным слоем – меховая шапка, пальто и плотные ботинки. С собой же, юноша берет портфель, в который аккуратно положит пачку сигарет, дневник, упаковку леденцов и небольшой пенал.

На балкончике, перед дверью своего дома, Акайо неспешно покуривал сигарету и думал, как именно ему стоит начать его поиски. «Эффективно ли искать её в телефонных книгах, обращаться в гос. органы или искать в социальных сетях? Навряд ли…» Выдыхая сигаретный дым, юноша в своем темпе наблюдал за тем, как время суток неспешно меняется от часа к часу, меняя тона, окрас неба, как тлеющий табак.  «Суетится сейчас нет никакого смысла, нет никаких зацепок, целей и ориентиров… Торопливость лишь усугубит мое положение и нарушит ход мыслей, растрачивая и без того драгоценное для меня время…» Затягиваясь в очередной раз, философ, практически не замечая, входит в небольшой местный парк, в котором ранее частенько проводил время с Эврикой.

То была скромная и тихая аллея, без фонарей, но с множеством теплых лампочек, висящих на проводе, протянутом между деревьев. Излюбленное место для творческих людей и скромных, влюблённых пар, что не любят шумные и людные места.

Зимний вечер быстро обращался в ночь. Небесный купол обращался в бескрайнюю, шероховатую темень, бесконечно генерирующую пушистые, хрупкие и мягкие кристаллы снега. Город что светился во тьме, Акайо видел, как хрустальный шар, миниатюрная и очень тонкая работа, незаслуженно дрейфующая по просторам абсолютной пустоты, всепоглощающей и бездонной тьмы. И нигде как изнутри этого шара, было заметно что сияние отдельных лампочек тускнело с каждым разом все больше и больше. И без того малое освещение этой аллеи совсем уж поплохело от постоянных нападок холода.

Постепенно сливающееся с тьмой, окружение бульвара японских масштабов терялось для глаз, но образы и воспоминания все равно мерцали вокруг философа. Решительность не позволяла мраку поглощать его мысли, но сконцентрироваться по итогу Акайо не мог. Проходя по аллее все дальше и дальше, огоньки все тускнели, иногда и вовсе гасли. Шаги замедлялись, а мысли терялись, смешивались и искажались. Где-то в груди ощущался скомканный как из бумаги шар, острый и нестабильный барьер не позволяющий проявить нечто важное, навязывая тягомотную безысходность.

Облака что плотно закрывали небо, намеренно или случайно, на сей раз осеклись, образовав пару крохотных пробоин в своей монолитной мантии. Сквозь них же, лунный свет тотчас устремился на землю, осветив перед Акайо небольшой участок аллеи. В лунном свету виднелась старая лавочка, с деревянной спинкой обрамлённой металлическими узорами. На этой лавочке еле заметно мерцал до боли знакомый силуэт. Философ, не теряя ни секунды ускорил свой шаг, но в ту же секунду, мерцающая в лунном свету Эврика, удалилась далее во тьму насквозь аллеи, оставляя за собой уже несколько привычный, лазурный след.

В темпе лёгкого бега, Акайо и Эврика выбрались из поглощённой тьмою аллеи, продолжая свой путь по памятным для них местам. Её образ из разу в раз растворялся в свету уличных фонарей, оставляя только след, но точно так же, проявлялся блистая и переливаясь в островках лунных лучей. Периодически сбивая темп, меняя маршрут резкими поворотам, они добрались до Ж/Д станции в Симогё*.  Неуловимый аватар Эврики проскальзывая сквозь толпы людей забегает в поезд до Токио, тогда как Акайо с менее завидной скоростью, расталкивая всех по пути запрыгивает на синкансэн** чуть ли ни в последний момент.

Не успокаиваясь даже внутри, философ стал искать её по вагонам, пробежавшись до последнего вагона, тщательно осматривая каждый следующий вплоть до локомотива и обратно, отчаянно отказываясь верить в то, что Эврики тут нет. Ведь он свято верил, в то, что она где-то прячется, как делала это раньше, что он должен найти её, как она и просила. Однако на протяжении всей поездки, увидеть лунный облик ему было не суждено…

«У меня нет другого выбора… Я не могу позволить себе сомневаться сейчас, я… Я уже сделал свой выбор… Обманываю ли я себя снова или нет, мне без разницы! Она ведь точно наблюдает за мной, а я…»
Акайо ничего не оставалось делать кроме как занять свободное место.

Под давлением негодующих и раздражённых пассажиров, философу пришлось утихомирить себя в ощутимо долгом ожидании до Токио. Он держал в руках свой дневник, пристально разглядывая его, не решаясь открыть. Однако на одной из остановок, из открывшихся дверей ветром в вагон занесло идеально чистый лист бумаги, приземлившийся аккурат на дневник Акайо, прерывая его сбитый эмоциями поток мыслей.

Руки юноши перестали дрожать. Придерживая лист одной рукой, второй философ потянулся за ручкой, ясно почувствовав, как он себя успокоит, чем сократит волнительное ожидание в пути.

«Похоже, она гораздо ближе ко мне чем я мог подумать…»

*Симогё/Шимогё - район Киото в котором находится Ж/Д станция
**Синкансен/Шинкансен