-Благовония-
-Тлен-

«Ранее случившаяся буря эмоций, паники и слёз, вероятнее всего отняла у меня много сил. Сегодняшний день был для меня очень долгим, и невероятно мучительным. Я стал замечать за собой проявление не привычных мне черт характера, привычек, тонко пересекающихся и выливающихся из более понятных, основных моих качеств. Я не могу уснуть до сих пор, находясь под впечатлением от собственных перебоев нравственности, несмотря на то что проснулся я ранним утром. И судя по ощущениям, не усну и ближайшие несколько часов.

С самого утра я, не самым приятным для себя образом, ощущал необычные перемены в себе. Я ощущал себя не в своей тарелке. Чудом поднявшись с кровати, я почувствовал на себе давление слабости и сонливости, будто сама гравитация решила надо мной поиздеваться. Всё становилось хуже с каждым часом. Мысли в голове расплывались, отводились на второй план, затмеваясь ломкостью тела. Я старался понять отчего мне вдруг стало так тяжело, ведь не было никаких предпосылок к подобной мгновенно возникшей болезненности. Режим сна я не сбивал, да и мой иммунитет не подвел бы меня так внезапно…

Вернувшись после работы домой, мне не хватило сил даже на переодеться. Я рухнул на диван в уличной одежде, в надежде на чудотворное воздействие сна. Как же сильно возрастало мое негодование, несколько даже разочарование, когда по прошествии длительных промежутков времени я всё ещё оставался в сознании. С каждой секундой, ткани лежащие на матрасе врастали внутрь моего тела, обвивая каждую мышцу, кость и сустав. Они тянут их вниз, сжимают их, передавливая нервы так же, как змеи передавливают кровеносные сосуды, убивая свою добычу. С каждым новым дыхательным циклом, одеяло становилось мягче, но гораздо тяжелее, окончательно обездвижив и зафиксировав тело как мумию в саркофаге.

Но при всём этом, лишённый сна, я пребывал в некой прострации, если так можно выразиться о физическом состоянии. Пока я лежал, я не чувствовал ломающую слабость, а сонливость не тревожила нервную систему организма. Но стоит мне пошевелиться, или не дай боже попробовать встать, то все вышеуказанные проблемы давили меня с большей силой. И чем дольше я пребывал в таком положении, тем больше я ощущал как эфирные потоки гравитации и некой пустоты окутывали моё тело, будто я находился под потоком этой загадочной энергии, сопротивляться которой было равносильно борьбе с водопадом из лавы. 

Вырваться из этой ловушки мне помогли естественные инстинкты, которые оказались гораздо сильнее чем этот «эфир». Ненадолго, конечно, но мне удавалось походить по дому, попутно останавливаясь, выполняя неотъемлемую от жизни рутину. С работы отпросился на больничный, параллельно пролистывая ленту сайтов для фриланса в поисках финансового плана «Б».

Однако в действительности я оказался почти полностью парализован физически. Большую часть времени мне оставалось только думать, но обстоятельства сильно давили на мою ментальную ауру. Вследствие чего мои мысли стали убивать меня изнутри. И даже эта запись – это отчаянная попытка сохранить свой рассудок, выложить всё наболевшее за это время на бумагу, и хотя бы ненадолго отложить неизбежный во всём этом унынии исход.

Мне становится жутко от мысли, что записи что я оставляю в этом дневнике, возможно станут единственным напоминанием о моём существовании, единственной кучкой пепла, оставшейся от моего истлевшего сознания. И только так мне удаётся описать происходящие со мной новшества. Невыносимый тлен… Но что есть в жизни тлен? Задумываясь над этим вопросом, разум уходя от нежеланного, пугающего, прямого ответа, уклоняется вопросом на вопрос: А что-ж тогда есть жизнь? И есть ли жизнь нетленная? Как же мы конкретно отличаем тленную жизнь от яркой?

Сколько бы я не размышлял, я раз за разом возвращаюсь к одному образу, где сравниваю все с палочкой благовония. В сравнении этом, наша жизнь в силу тех или иных обстоятельств, в один момент воспылав, начинает тлеть. Неспешно, в одном темпе, не меняясь сама по себе, оставляя запах, пропадающий со временем.

Все люди в этом мире, на протяжении всей жизни, вкладывая стружку разновидных деревьев, проросших с их свершений ранее, способны повлиять лишь на запах, на эфир, источаемый совершенными ими поступками. Этот запах имеет свойство нравится одним, не нравится другим и что самое главное: очень быстро исчезать... Но некоторые люди выбиваясь из шаблона, воспылав ярчайшим пламенем, они точно оставят больше «запаха», красиво выбрасывая дым, идущий от сожженной стружки.

Чем дольше горит благовоние, тем меньше бы осталось тленной массы на подставке, но по прошествии времени, мы понимаем, что чем дольше благовоние горит, тем быстрее оно «догорит». И это конец без возможности вернуться, попробовать еще раз, начав все сначала. Сгорит все без остатка, останется пусть даже немного, но только лишь тлен...

Я мог бы приводить бесчисленное множество сравнений, подводя их под разные ситуации и образы, но суть никогда не меняется... Я чувствую, что нет больше в моей жизни огня, и поиски его безрезультатны. Не осталось в жизни моей больше эмоций, способных заставить меня "гореть" это жизнью. А сам я медленно тлею, убиваясь собственными мыслями и неотвратимо растворяюсь во времени...»

С трудом заканчивая запись, Акайо роняет ручку и медленно, с глубоким и невероятно тяжелым дыхательным циклом, он отрывается себя от рабочего места. Ощущая гравитацию по новой, время для юноши стало искажаться. Акайо, ощущая каждую частицу своего тела, ощущая то, как они тянутся вниз, нарушая привычные человеческому восприятию законы физики, стремился как можно быстрее дойти до кровати.

По прошествии невероятно долгих и мучительных для него трёх шагов, философ занимает привычное себе положение. Его попытки осознать, обдумать и осмыслить хоть что-то из того, что с ним произошло за этот день, обернулись провалом. Мозги полностью забиты шумом, все мысли перемешивались, а голова болела пусть и не так сильно, но весьма долго и раздражающе.

Тем не менее, смиряться с новыми проблемами ему не пришлось. Спустя несколько мгновений, для философа, появление новой загадки наконец стало решением одной из проблем. Акайо внезапно ощутил облегчение, а сонливость и усталость, накопившаяся на фоне недавних страданий, помогли ему наконец отпустить свои мысли. В тот миг юноша, находясь под многотонным давлением самой судьбы услышал голос. До боли знакомый женский голос.

«Не мучай себя… Расслабься, дыши глубже… Не думай ни о чем, и засыпай~»

На этот раз, Акайо почувствовал что-то необычное, отличное от случайного воспоминания, или эмоции. Он почувствовал, как нежным движением, женская рука закрывает его глаза. Юноша будто попал под гипноз. Его тело, неподконтрольное ему уже долгое время, сейчас так послушно исполняло просьбы внезапно появившегося в голове голоса.

Акайо успел заметить, что слышит этот голос не в первый раз, но в тот же момент, его беспокойные мысли стали затухать, дыхание замедлилось, а веки, залитые свинцом, наконец перестали проецировать образы философа, на своей обратной стороне.

Сбившись со счету бессонных мучений, смирившись с тяжестью своей судьбы, раздавленный, испуганный, невольно опустошенный и совсем юный философ, наконец уснул…